Твой нежный взгляд - Джудит О`Брайен

Селия взглянула на Суини. Он превращает сеанс в фарс. Сегодня ей не удалось никого утешить, и прежде всего себя. И убедить она никого не убедила. И Брендана в первую очередь – а ведь ей так хотелось, чтобы он изменил свое мнение.

Вместо этого Селия пришла к выводу, что Гаррик Стивенс убил собственную жену.

– Простите меня. – Она встала. – Мне надо подумать.

– Это необходимо? – спросил Суини.

– Что она сказала? – допытывался Гаррик. Голос его сорвался на крик, и он вытер ладонью пот со лба.

Почему Аманда не стала говорить непосредственно с Бренданом? Он ведь не поверит, если ее слова передаст ему кто-то другой. Но что теперь об этом жалеть.

– Она сказала, что ты не виноват, Брендан.

– Не виноват? – Впервые за этот день он посмотрел на супругу без своей обычной презрительной гримасы.

– Она упала, споткнувшись о камень заколдованного круга, и поранила лицо. Аманда сама виновата, что пошла за тобой – так она говорит.

Суини подождал еще немного, и лицо его вытянулось.

– И это все? И никаких мудрых изречений и пророчеств? Сестры Фокс всегда получали мудрые пророчества из потустороннего мира. Так у вас ничего?

Селия покачала головой и бросила взгляд на Брендана, который сидел неподвижно, с непроницаемым выражением лица.

И она пошла прочь, не оглядываясь.

Наверх. Но не к себе в комнату. Надо спрятаться от всех, побыть в одиночестве и хорошенько все обдумать.

Единственная дверь с замком в этом доме у комнаты дяди Джеймса на чердаке. Туда она и направилась. За ней никто не пошел, чему она была очень рада.

Прикрыв дверь, Селия защелкнула замок. Наконец-то она одна!

В кабинете все было покрыто толстым слоем пыли и завалено книгами. Селия вместе с тетей провели здесь не один час в поисках документа на владение домом и других бумаг, которые понадобились после дядиной смерти. Документ они не нашли, и это понятно – дядя уже отписал дом своим ростовщикам. Не нашли никаких ценных бумаг, если не считать старой семейной Библии, в которой были записаны дни рождения и даты смерти нескольких поколений их семейства, и официального свидетельства гибели ее родителей. Селия собственноручно занесла в Библию день смерти дяди Джеймса, заполнив чистое поле напротив даты его рождения.

Впервые с тех пор, как она попала сюда ребенком, Селия поняла, почему дядя так любил этот укромный уголок. Он не стал наводить здесь чистоту и уют – маленький грязный, захламленный кабинет служил убежищем тому, кто устал от упорядоченной жизни их дома. «И это очень неплохо придумано», – с улыбкой признала Селия.

Отпихнув кучу бумаг, она устало опустилась в кресло рядом с письменным столом. Во всей комнате не найдется ни кусочка свободного пространства – везде разложены книги, кипы бумаг, письма, свернутые в трубочку карты. Секретер письменного стола забит сломанными перьями и пустыми пузырьками из-под чернил. Линейка в черных и синих чернильных пятнах придерживала один из ящиков, чтобы тот не вывалился. Из-за этого было невозможно открыть не только этот ящик, но и те, что снизу и сверху.

Селия закрыла глаза, в висках у нее стучало. Все, к чему она ни прикасалась в последнее время, обращалось в прах. Значит, среди этого хлама и пыли ей и надо укрыться от суетного мира.

Удивительное спокойствие снизошло на девушку, как будто пыль и хлам обладали свойством завораживать и усыплять, как снотворное. Здесь такая тишина, все звуки замерли далеко-далеко. Мертвая тишина.

– Девочка моя, – услышала она над ухом чей-то шепот. Наверное, она заснула, потому что сразу узнала голос. Ей привиделся дядя Джеймс – это понятно, ведь она в его святилище, в его любимом кабинете.

– Ах, дядя Джеймс, зачем вы это сделали? – вздохнула Селия.

Это сон, а во сне все понятно без дальнейших пояснений. И дядя понял, что она имеет в виду.

– Я не думал, что умру так скоро, Селия. Я надеялся, что еще успею все поправить.

– А тетя Пруденс обвиняет меня, – пробормотала она.

– Нет, все не так. Просто она всю жизнь привыкла думать только о себе, но я любил ее. Когда мы впервые встретились, она была одной из самых красивых девушек Нью-Йорка и не задумывалась о том, что красота с возрастом увянет. Она тебя любит. Но сейчас ей плохо, она несчастна. И ты просто подвернулась ей под руку.

– М-м-м, – ответила Селия, погружаясь в забытье.

– Прежде чем ты уснешь, дорогая, послушай меня. Для тебя тут кое-что есть.

– Пресс-папье в виде стеклянного шара с индюшачьей головой? – Она устало улыбнулась.

– Пора бы запомнить, что это был индюк самого Бенджамина Франклина, тот самый, о котором...

– Знаю, знаю. Тот самый, о котором он думал, когда решил сделать индюка нашим национальным гербом. А в результате выбрал плешивого орла. Интересно, кому принадлежало это пресс-папье?

– Слушай, мисси, не отвлекайся. – Таким тоном дядя Джеймс всегда ее бранил. Вот уже много лет он не называл ее «мисси». – Слушай внимательно. Загляни в красный атлас...

Селия проваливалась в сон, как в вату. Как здесь уютно и спокойно!

– Слышишь меня? – позвал дядюшка.

– Да, дядя Джеймс. Красный атлас.

– Хорошо. В нем ты найдешь ключ. А под подоконником, прямо под дощечкой сиденья, найдешь шкатулку, к которой ключ и подойдет. Ты слушаешь меня?

Ах, как хочется спать! Наконец-то она нашла укромный уголок, где ей никто не помешает.

– Ключ в атласе, – сонно повторила она. – Шкатулка под подоконником.

– Молодец, – одобрил ее голос. – И вот еще что, Селия.

– М-м-м?

– Здесь все дышит миром и спокойствием. И красота такая. Твои мама и папа смотрят на тебя отсюда и по-прежнему тебя любят. Они наставили тебя на правильный путь.

Селия уснула с улыбкой на лице, а по се щеке катилась слеза.

Селия проснулась от громкого стука в дверь. Она резко открыла глаза, не разобрав спросонья, где находится. Вокруг темно. Как долго она спала?

Доковыляв до двери, она повернула ручку замка. На пороге стояла Эйлин с масляной лампой в руке.

– Мисс! То есть миссис О'Нил...

– Да, Эйлин. Я, должно быть, уснула.

– Миссис Купер прислала меня узнать, будете ли вы ужинать.

– А который час?

– Почти девять часов вечера.

– Все ушли?

Она хотела спросить, ушел ли Брендан, но решила не показывать виду, как это для нее важно.

– Да, мэм. Все ушли.

Селия застыла в задумчивости. Что теперь делать? Придется поужинать, а потом лечь спать в ту же постель, в которой она спала в течение двадцати с лишним лет. Если не считать парочки исключений из этого правила.

Нет, она все-таки должна спросить.

– А мой муж?

– Он ничего не сказал. Сразу после того, как вы поднялись наверх, он ушел. – Эйлин пожала плечами.